Прежде
Кузяр-Бурундук был весь желтый, как кедровый орешек без скорлупки. Жил он – никого
не боялся, ни от кого не прятался, бегал где хотел.
Да раз ночью поспорил с Инойкой-Медведем.
А маленькому с большими – знаешь, как спорить: и
выспоришь, да проиграешь.
Спор у них был: кто первый утром
солнечный луч увидит?
Вот взобрались они на пригорышек и сели.
Инойка-Медведь сел лицом в ту сторону, где
утром из-за леса солнцу вставать. А Кузяр-Бурундук сел лицом туда, где вечером
солнце зашло за лес. Спиной к спине сели и сидят – ждут.
Перед Кузяром-Бурундуком высокая гора поднимается.
Перед Инойкой-Медведем лежит долина гладкая.
Инойка-Медведь думает:
"Вот глупый Кузяр! Куда лицом сел!
Там до вечера солнца не увидишь".
Сидят, молчат, глаз не смыкают.
Вот стала ночь светлеть, развиднелось.
Перед Инойкой-Медведем долина черная
лежит, а небо над ней светлеет, светлеет, светлеет...
Инойка и думает:
"Вот сейчас падет на долину первый
лучик, – я и выиграл. Вот сейчас..."
А нет, все еще нету
лучика. Ждет Инойка, ждет...
Вдруг Кузяр-Бурундук за спиной у него как
закричит:
– Вижу, я вижу! Я первый!
Удивился Инойка-Медведь: перед ним долина
все еще темная.
Обернулся через плечо, а позади-то
макушки горы так солнцем и горят, так золотом и блещут!
И Кузяр-Бурундук на задних лапках пляшет
– радуется.
Ой, как досадно Инойке-Медведю стало!
Проспорил ведь малышу!
Протянул тихонько лапу – цоп! – за
шиворот Кузяра-Бурундука, чтоб не плясал, не дразнился.
Да рванулся Кузяр-Бурундук, – так все
пять медвежьих когтей и проехали у него по спине. От головы до хвоста пять
ремешков выдрали.
Шмыгнул Кузяр-Бурундук в норку. Залечил,
зализал свои раны. Но следы от медвежьих когтей остались.
С той поры робкий стал Кузяр-Бурундук. Ото всех бегает, по дуплам, по норкам прячется. Только и увидишь: пять черных ремешков мелькнут на спинке – и нет его.